Re: цензії

Женщина поднималась по лестнице, запинаясь. (запинаться можно в разговоре, но не в движении) Каждый шаг утяжелял сердцебиение. Перед седьмым этажом она сделала приостановку (…она остановилась – проще и правильнее) – проверяя, что готова к поступку . (…готова совершить задуманное. «готова к поступку» ненужное многозначие и пафос) В окна лестничного пролета целилось солнце: ровными, плотными лучами – будто кто-то провел прямые из его центра под линейку. (тяжелое и необязательное предложение) В подъезде было все так же по-утреннему рано и тихо.

Наконец, она достигла необходимой двери. (лучше - … она остановилась перед нужной дверью.) Грозно (в ее усталом поднятии по лестнице не может оставаться энергии, чтобы что-то делать «грозно») приподняла руку для стука. Ныне (слово не соответствует выбранному стилю повествования), она больше не могла себе позволить ворваться, - пока не могла, пока снова не.. Последние вдохи, последние выдохи – такие глубокие, такие сладкие, прежде чем все решится. Поступок должен быть щекочуще мягким. (Тогда это не поступок, а жест.) Она сделала замах кистью, когда услышала чей-то глухой разговор. («замах кистью» , да и все предложение ужасно неряшливо. Лучше: Она не успела постучать в дверь, услышав за ней приглушенные голоса.)

Голоса и шуршание шагов за дверью – их несколько. Женских, похоже, не слыхать – кровь пугливо приостановилась в ее жилах, готовясь к следующему рывку. (кровь не может готовиться к рывку. Предложение не читается, сбивает с толку) Виски гремели с такой силой, что, казалось, изнутри, они оставляют на коже синяки. На щеках проявлялся бардовый цвет. Стучать, стучать, стучать, пока он не стал стеснительно алым. Женщина снова сжала руку в кулак над дверной панелью; расталкивая друг друга, пальцы забавно дрожали.

Она постучала в первый раз – тихо и уверенно. Голоса не прекратили разговор; слишком, видимо, увлеченные, они не расслышали гостью. Она постучала снова, одновременно собирая храбрость, чтобы ворваться самостоятельно. Опять нет ответа – женщине даже начало казаться, что люди и звуки, которые она слышала, находятся за соседней дверью. Чтоб убедиться, она прислонилась кулаком к двери в третий раз.

В комнате замолчали. В тишине за дверью к ней навстречу приближался уверенный шаг. «Он», - подумали ее виски и заторопились с пульсом. Дверь открылась с прежним скрипом, соединив взгляды мужчины и женщины в одну прямую. Он казался слегка помятым; она почувствовала, как что-то мягкое и колкое дребезжит в ее груди. (мягкое не бывает колким и тем более не может дребезжать!) Прошло несколько секунд, чтобы они смогли снова, привыкая, вспомнить друг друга.

Беззвучным движением руки он пригласил ее в комнату. Первое, во что она уперлась взглядом – был женский портрет во всю правую стену. Белокожий профиль героини на холсте выглядел кляксой в сумраке комнаты. Женщина на картине сидела, отбросив руку на плечико дивана; она была абсолютно голой – демонстрируя выпуклый живот и опытные груди, соски которых были направлены в разные стороны.

На усталых щеках женщины с портрета лежали пряди черных волос. Ног женщины на работе не было, хотя над ее затылком находились полкартины потолка. «Она никуда не может уйти», - понимала гостья, с ужасом сопоставляя родинки своего и ее лица. Мужчина увлек ее далее в комнату. «Я с натурщицей», - неожиданно предупредил он. Впрочем, он сказал это одновременно с тем, как две женщины – более ранняя и теперешняя гостья увидели друг друга.

Теперь, они ели друг друга глазами, исследуя каждый сантиметр. Они сравнивали длину и цвет волос, прямолинейность осанки, форму ягодиц. С каждой секундой обеим женщинам становилось все понятнее, зачем они обе здесь. Мужчина, непроизвольно находясь между ними, чередовал свое внимание. Наконец, только что пришедшая гостья оторвала глаза от тела другой. Она перетащила их в сторону, чтоб увидеть новый холст.

Вторая картина повторяла первую, только теперь фигура находилась в более откровенном горизонтальном положении. Женщина на работе все больше отстранялась от нее, все боле от нее отдалялась. Здесь теперь была другая, в которой из первой осталось все меньше воспоминаний. Тем не менее, то ли по привычке, то ли умышленно, ее прическа оставалась все той же. Волны густых волос, что накатывали на лицо, не давали ошибиться, даже если прочие детали отказывались от прежней хозяйки.

«Я, пожалуй, пойду», - таким предложением гостья закончила немую сцену и развернулась к выходу. «Постой», - мужчина грубо остановил ее своей рукой. «Я действительно пойду», - сказала женщина, пытаясь напомнить ему время, когда эта фраза кое-что обозначала, когда эта фраза обозначала именно этот смысл. «Что ж, давай выйдем вместе», - мужчина искал возможности отменить ее решение.

В это время девушка на диване наблюдала за обоими. «Для жены она слишком молода», - рассуждала она, - «но дверью точно не ошиблась». «Я пойду, а ты останешься», - предупредила женщина в последний раз и сделала движение к выходу. «Постой. Возьми хотя бы..» - взгляд и руки мужчины заерзали по столу, - «..возьми книгу, да, возьми мою книгу». Он подхватил со стола первый же предмет, за который зацепился его взгляд, и передал женщине.

Женщина молча согласилась и приопустила руки под тяжестью книги. Открыла и залистала ее, пока мужчина разыскивал что-нибудь еще. Два-три разворота она обдумывала свой поступок в новых неожиданно банальных обстоятельствах. Мужчина суетился к ней спиной; судя по непривычно спонтанным и обрывистым движениям, в нем с каждой секундой нарастала злость. Злость за то, что все «вот так».

«А вообще», - начала женщина, заставив мужчину повернуться к ней лицом, - «вообще – не нужно ничего». Она отшвырнула книгу обратно на стол, развернулась и резво направилась к выходу. С каждым шагом от нее отдалялся его срывающийся голос. «Не оборачиваться и не возвращаться», - повторяла женщина про себя, хлопая дверью и затем оглушительно преодолевая лестницу в обратном направлении.

Крик и топот чужих шагов – она слышала вслед. Мужчина отдалялся в квадрате лестничного пролета. Женщина не сомневалась в своем выборе, как в своем выборе накануне не засомневался он. Она достигла двери подъезда, и, закрыв ее, вовсе перестала слышать погоню. Кажется, он тоже бросил эту затею. Они виделись в последний раз, так и не рассмотрев друг друга.

Спустя несколько часов, путаясь в узелках, которые ветер завязал из ее волос, женщина целилась в них ножницами. Постепенно локоны покидали ее, тихо спускаясь на пол под силой земного притяжения. Женщина остановилась, когда на ее голове остался только шершавый ежик. «Теперь я точно не похожа на даму с холста», - обрадовалась она и отложила ножницы. Она решила впредь повторять этот поступок, до тех пор, пока будет возвращаться воспоминаниями в тот день и ту комнату – рассматривая белую кляксу женского тела на черном пятне старого дивана. (тело нельзя сравнивать с кляксой. Только в случае, если тело упало с высоты 100 этажей, и от него на асфальте осталась «красная клякса»

Главные проблемы этого текста:

1. История совершенно банальна. Такой сюжет можно использовать, если есть детали, способные удивить, поразить читателя.

2. Автор не работает над словом и не анализирует смысл каждого отдельного предложения. В результате многие предложения озадачивают отсутствием смысловой нагрузки или просто тем фактом, что они ничего не сообщают читателю.

3. Высокопарность и пафос в описании действий и ощущений главной героини добавляют в текст не запланированный автором элемент иронии. Героиня, которая должна вызывать симпатию, вызывает в лучшем случае снисходительную улыбку.