1
Ночь растворяет ее в мензурке страха. Ночь – квадрат. Утро – плаха.
Глубина чьих-то выстрелов. Огненные границы бетонных бордюров.
Вспышки фар, музыка полицейских раций. Девиз один: Не сдаваться!
Она как пуля, выпущенная в лоб приговоренному к смертной казни:
Стремительно бежит, теряя кроссовки, не имея шанса не попасть в цель.

Ночь тормозит по встречной, скорость – сто сорок, давление падает,
Первая заря предвещает утро, но это ее, по-видимому, никак не радует.
Девочка бежит, путаясь в дорожных знаках, поворотах и оставленных милях,
Она всесильна. Она всесильна. Слышешь, утро, она – ВСЕ СИЛЬ НАААААА!

Послушай, Мэйси, ведь тебя- то никто не видит? Ты преломление света,
Отблеск чьей-то тени. Слеза, которую смахивают с накрашенных ресниц.
Скажи мне, Мэйси, родная, почему ты боишься и от кого ты бежишь?

2
Ты не прав, Томас, я не успела различить оттенок твоего лица,
запомнить радужку глаз, греческий профиль, контуры губ,
тщательно выгладить форму, наизусть запомнить устав,
и разбавить своими словами твой искалеченный слух.

Ты ошибаешься, Томас, никто из нас не был распят,
начиная от рук, пройдя по гибкому телу и так до самых пят,
извергая последние вздохи, словно остатки еды,
мы не были первопричиной, от нас не ждали беды.

Мы не были изгнаны, Томас, в девяносто третьем году,
и не нам заплатили червонец, и не мы излучали мечту,
и не наши пути ветвились, вся планета - нетронутый сад,
и не нас деревья женили, подстилая под нас каремат...

Так давай же, родной, поднимайся, пора уже что-то решать,
заканчивать с литературой, плодиться и размножать,
работать пока работа не убьет нас своим горбом,
гуглить вопросы: "Кто ты?" строить кредитный дом...

Томас сидит на кухне, допивает жасминовый чай,
видит мою заботу и говорит: "ПРОЩАЙ!"











3
когда меня хлестали розгами
ты курил пил водку и трогал
рыжую даму в очках
она была полнее меня
и наверное добродушнее
когда в меня входили другие
ты посвящал стихи очередной наташе
(ире вале свете юле ане оксане)
и космос уже не принадлежал мне
и джедаем был уже не ты
когда я одевала джинсы
узкие словно твои пьяные глаза
ты старел ты всегда старел
когда я плакала

4
Наверное, меня тоже когда-то искали,
вводили имя на поисковой базе,
звонили в морги, больницы, а там - молчали,
в милиции говорили - бывает разное.

Наверное и по мне кто-то лил слезы,
сто тысяч раз набирал недоступный номер,
посвящали стихи, посвящали прозу,
и не верили в то, что любили фантома.

Наверное, я опоздала на все проходящие рейсы,
наверное, я спала, когда меня глупо теряли,
наверное, нужно было вначале целиться в сердце...
но были и те, кто просто молча прощали.

5
послушай, Анна, у тебя ведь растет сын, с чертами отца и легкой смуглостью кожи,
он мечтает стать альпинистом, покорять вершины и быть на него похожим,
читает вашу переписку, поставил в рамку его портрет, а ты все нет да нет...
ну и что, что твой бывший любовник - всесоюзно известный поэт?
а знаешь, Анна, ведь он до сих пор вспоминает округлость твоих бедер,
пишет свои сонеты и следуя глупости моды, ласкает худышку за чаем,
но ты ведь прощаешь?
тогда зачем говоришь сыну о глупости своего, пусть и бывшего, мужчины?
зачем закрываешь его в комнате, когда отец прилетает в твой обветшалый дом?
говоришь, всему свое время, потом, потом...
лукаво сердце - кто его узнает? лукавы помыслы - кто предскажет?
в отцовском доме пятиэтажном, в квартире с видом на луну,
умирает - не слово - мысль... ввысь... в лазурь сумеречного неба,
разбивая стекло, ранясь осколками, вылетая вниз - его силуэт...
недоросль....
послушай, Анна, ты хоть на похорон сына-то приведи,
и никогда никому не обещай, что настанут иные дожди...


6
В моей крови ни грамма алкоголя, ни капли никотина -
я чем-то схожа с русалкой, но веду себя как скотина.
Обрезала длинные волосы, чтобы ты их больше не трогал,
у нас теперь разные полюса, миллион километров дороги.
Ты холодный, спокойный, чужой, пишешь, что я сглупила,
могла бы обрезать не волосы, если так сильно любила.
И рифмую я чаще глагольно, просыпаясь раньше рассвета,
такая вся - безалкогольная, по радио шлю приветы.
Знаешь, а может хватит - ранить живое место,
я ведь уже изранена, я ведь давно невеста.
Квартира на одну комнату в доме пятиэтажном -
как бы тебе запомниться, тварь ты моя продажная?

7
Ева никого не осуждает, смотрит прямо, держит осанку, красит ногти в красный,
не морщит лоб, всегда улыбаеться и каждый следующий день не проживет напрасно.

Она эксперт в области моды, ходит по асфальту на тонких шпильках, словно по подиуму,
не путается где свитер, где кофта, а где реглан, дома ее не увидишь по вечерам.

Легкий макияж, нарочито небрежная прядь - она знает чем тебя сегодня поймать.
Если духи то только от "Ив Сен-Лоран", развита не по годам, поклонница кастанеды,
медитирует по утрам и говорит, что, наверное, совсем скоро она

читати